Самед Вургун, Шуша и шушинцы

Юноша, поспешавший в Шушу

Стояло лето 1926 года. Со всех уголков Азербайджана люди стекались в Шушу, чтобы отдохнуть в целительной прохладе этого края. В одном из фаэтонов, взбиравшихся из Агдама в Шушу, сидел молодой человек лет 20-21. Юноша с интересом разглядывал открывшиеся его взору живописные панорамы, словно пытаясь запечатлеть, отчеканить в памяти эту красоту. Он часто расспрашивал фаэтонщика, интересовался, как скоро доберутся они до места ночлега. «Перемахнем те горы, и до Шуши рукой подать», — уверял фаэтонщик.

Об этом говорится в статье журналиста, исследователя Васифа Гулиева “Самед Вургун, Шуша и шушинцы”. АЗЕРТАДЖ представляет вниманию читателей эту статью.

До того времени юному Самеду не доводилось бывать в Шуше, но он слышал об этом крае смельчаков и удалых мужей в Газахской учительской семинарии, знал о Шуше по рассказам своего педагога Фирудин бея Кочарли.

Фаэтон несся по горным серпантинам, а юного Самеда обдавало прохладой, и вспоминались незабываемые дни, когда судьба свела его с Фирудин беем Кочарли.

…Они со старшим братом готовились к поступлению в семинарию. На экзамен явились вместе. Брата Самеда — Мехдихана приняли сразу, а маленького, худощавого Самеда в изношенной, потертой одежде, с овечьей папахой на голове Фирудин бей не желал допускать на экзамен. Обратившись к приведшей мальчиков на экзамен бабушке Айше ханым, Фирудин бей сказал:

— Ну какой из него учитель?! Вы только взгляните на него: он так хил, разве хватит у этого мальчика сил учиться?! И потом принять сразу двух братьев — как-то негоже! — недоуменно восклицал Фирудин бей.

— Фирудин бей, — тяжело вздохнула Айша ханум, — да паду я ниц перед тобой, этот мальчик — мой внук. Не кори его, это все от сиротской жизни. Он от рождения сирота, жил впроголодь. Бадисаба ханым знает о нашем горестном положении.

Мольба читалась в глубине глаз Айши ханым.

Но Фирудин бей был непреклонен.

«Эх, Фирудин бей, где вам знать, что творится в моем сердце!» — вдруг в сердцах воскликнул юноша. Фирудин бей тотчас оглянулся. Слова пылкого юноши поразили его. «Давайте все же прослушаем этого мальчика», — сказал Фирудин бей стоявшему поодаль Ибрагиму Эфенди Гаибову. Ибрагим муаллим тотчас распахнул Коран и попросил мальчика прочитать суру «Ан-Наба». Самед бойко перелистал священную книгу, прочел пару строк с другой страницы, а затем, зажмурив глаза, произнес нараспев суру. Люди слушали его, не проронив ни звука. Фирудин бей подошел к мальчику, повел рукой по его волосам и поручил допустить на экзамен. «Да он прямо огонь!», — произнес Фирудин бей с нескрываемым удивлением. Самед успешно выдержал экзамен и был зачислен в семинарию. Два года Фирудин бей преподавал ему. Учитель так живописал красоты Шуши, что Самед проникся любовью к этому краю.

На могиле Вагифа

Примерно спустя полтора часа фаэтон добрался до Шушинской крепости и остановился на Базарной площади.

— Вот и Шушинская крепость, сходи, сынок. Я гляжу, ты нездешний, проездом, будь моим гостем!

Самед поблагодарил фаэтонщика, сказал, что приехал навестить брата и, попрощавшись, побрел по Базарной площади. По пути ему повстречался миловидный старик. Самед спросил у него, как добраться до могилы Вагифа.

— Сынок, скажи, откуда ты и куда путь держишь?

— Отец, я приехал проведать брата — Мехдихана. Он руководит здесь курсом учителей. Скажи, слыхал ли ты о поэте Вагифе? Говорят, он покоится на Джыдыр дюзю. Этот человек приходится мне родственником, мы — земляки. Я бы хотел сперва побывать на его могиле, а уж потом пойду к брату.

Пожилой Габиль киши вновь оглядел с ног до головы юношу с длинными, растрёпанными волосами, одетого в лохмотья и напоминавшего скитальца Меджнуна.

— Отчего же не слышал, скажу больше — мне доводилось и видать его. Пойдем, сынок, я провожу тебя!

И они вместе направились на могилу Вагифа. По дороге старик показал юному Самеду полуразвалившийся дом, где некогда жил Вагиф. Самед застыл на мгновение возле руин дома, повел рукой по его обветшалым стенам, а затем по своему лицу, слезы катились из его глаз. Пожилой Габиль был поражен таким поступком. Они взобрались на Джыдыр дюзю и спустя некоторое время остановились возле одиноко стоявшей на вершине могилы.

— Мы дошли, сынок. В этой могиле покоится Вагиф.

Едва вымолвил он это, как молодой человек припал к могильной плите и, обливаясь горючими слезами, обхватил могилу рукой. Пожилой Габиль молча взирал на эту сцену, думал, пусть выплачется, что называется высвободит душу. Юноша плакал навзрыд, как ребенок. Спустя некоторое время пожилой Габиль склонился к нему, взял за руку и осторожно поднял с колен. Утирая слезы, юный Самед побрел вослед своему провожатому.

Встреча братьев в Шуше

«У меня будет к тебе еще одна просьба, отец, мы непременно встретимся вновь», — произнес Самед, простившись с пожилым Габилем. Затем Самед отыскал дом своего брата Мехдихана, они проболтали до глубокой ночи. А потом усталый путник уснул, убаюканный прохладой Шуши. Наутро ему показалось, что он очутился в райских кущах. Самый красивый уголок мира, казалось, распахнул ему свои объятья. Самед окидывал взором могучие горные цепи, густые леса и равнины, красота здешних мест пленила его. Карабах предстал перед ним во всем своем великолепии. Восторженный Самед тотчас попросил брата показать ему город. Зная упрямый, порывистый нрав своего брата, Мехдихан повел Самеда в город, показал площади, видавшие немало сражений, мечети, медресе, где некогда преподавал Вагиф. А затем они поднялись на Джыдыр дюзю, взобрались на скалы, отдохнули у Иса булагы, посидели на яйлагах, насладились прохладой родников. С Шушинского нагорья, прозванного сводом Карабаха, как на ладони была видна Аскеранская крепость, отчетливо просматривались лежавшие внизу поселенья…

В порыве вдохновения Самед Вургун написал посвящение Вагифу и свои знаменитые произведения «Шуша» и «Зейнал».

Мехдихан Векилов впоследствии отмечал в своих мемуарах:»…Первое стихотворение Самеда, посвященное Вагифу, Бюльбюль, находившийся в те дни в Шуше, прочитал на меджлисе, люди были в восторге. Он не стал называть автора строк. Самед, взявший творческий псевдоним Вургун, что значит влюбленный, был на том меджлисе. Его вывели на импровизированную сцену и рукоплескали без умолку. Так началось знакомство Бюльбюля с Самедом Вургуном. Эта дружба продолжалась всю жизнь. Много позже гениальный певец, вспоминая те незабываемые дни, писал: «… С Самедом мы дружили тридцать лет. Как сейчас помню, летом 1926 года он приехал в Шушу на отдых. Впервые мы встретились здесь. Он попросил меня прочитать одно из его новых стихотворений. Я, плененный красотой пламенных строк, с удовольствием прочел его, публика была в полном восторге. С той поры и повелась наша дружба. Тридцать лет творческого пути мы шли рука об руку с Самедом. Он неизменно в авангарде художественного творчества».

Самед Вургун был поражен великолепием Шуши, восторженно отзывался о жителях этого края. Он бы мечтал провести здесь остаток дней, но чувства влекли его обратно. Шуша навсегда осталась в его сердце. После десятилетней разлуки они встретились вновь. Самед Вургун вновь посетил Шушу летом 1936 года, когда работал над пьесой «Вагиф». Тогда же произошла его встреча с пожилым Габилем, рассказавшем поэту много интересного о жизни и творчестве Вагифа. По возвращении в Баку Самед Вургун неоднократно встречался с непревзойденным знатоком истории Карабаха, выдающимся писателем Юсифом Везиром Чеменземинли. Позже сын писателя Орхан Везиров писал в своих воспоминаниях: «… В то время Самед Вургун жил по соседству с нами на улице Лермонтова. В 1935-1936 годах он часто наведывался к нам, беседовал с отцом, которого уважительно называл «мирза».

В 1976 году брат поэта — Мехдихан Векилов опубликовал в журнале «Азербайджан» свои мемуары, в которых, в частности, повествовал о работе Самеда Вургуна над поэмой «Вагиф», встречах с Юсифом Везиром Чеменземинли и предоставленных им исторических материалах о Карабахе.